БЕСЕДЫ ПРЕПОДОБНОГО ВАРСОНОФИЯ

Беседа 7-я.
30 июля 1912 г.

То, о чем я хочу побеседовать с вами, полезно и для монашествующих и для мирян.
В книге Притчей Соломона, жившего еще до рождества Христова, говорится: Сыне, всяцем хранением блюди твое сердце (Притч. 4, 23), и еще: Даждь Ми, сыне, твое сердце (Притч. 23, 26), – эти слова говорит Сам Господь через премудрого мужа.
Святой пророк Давид восклицает: Сердце чисто созижди во мне, Боже (Пс. 50, 12). – Что это значит? Т.е. просит Господа избавить сердце от страстей, чтобы отдать его Богу чистым.
Господь сказал про сердце человека: От сих бо исходища живота (Притч. 4, 23). Сердце – это центр человека, от него все зависит: Идеже бо есть сокровище ваше, ту будет и сердце ваше (Мф. 6, 21).
Необходимо дать себе отчет, к чему лежит наша душа, что составляет ее содержание. Носим ли мы Христа, или привязываемся к чему-либо земному? Хорошо, если каждая из нас будет посвящать хоть час или два вечером на рассмотрение своего сердца, чтобы определить – любит ли оно Бога, или что-то временное. А возлюбить всей душой Христа необходимо: “Даждь ми, сыне, твое сердце!” Но что мы ныне замечаем: отдают свое сердце, но не Господу. Одни привязываются к богатству, так что вся его радость в приобретении денег; другой ждет славы: ему ничего более не надо, только бы все говорили и преклонялись перед его талантом, – это большею частью люди ученые или художники; третьи отдают свое сердце красоте: восторгаются красотами мира сего и, особенно, преклоняются перед красотою женщины, – это опять художники.
Тургенев, например, высоко ценил женщину; все женщины в его произведениях окружены ореолом, мужские типы очерчены менее ярко. Из наших великих русских писателей только Гоголь, тоже поклонник всего прекрасного, в последнее время своей жизни ищет в женщине прежде всего христианку, и христианку истинную; он, впрочем, такой не встретил не потому, что среди русских женщин не было такой; нет, женщины-христианки у нас всегда были и будут, ими воспитывается молодое поколение, они являются залогом нашего счастливого исторического будущего, но, верно, потому, что было это неполезно.
Сегодня беседовал я с одной интеллигентной особой, окончившей гимназию и собирающейся поступить на курсы; она восхищается Тургеневым: “Куплю, – говорит, – полное собрание сочинений, все прочитаю; очень уж ярко вырисованы у него женские типы”. Да, она говорила справедливо. Тургенев – замечательный писатель-художник, но плохо он кончил: не отдал он своего сердца Господу.
В одной своей статье, написанной незадолго до своей смерти, Тургенев говорит: “Довольно гоняться за красотой...”  и т.д., но, к сожалению, до конца жизни он гонялся за красотой. Много раз поэт увлекался: наконец, всю последнюю любовь, все, что осталось в его душе, он отдал безвозвратно женщине, а Христу не осталось ничего. Его он изгнал от себя. И кого же так полюбил Тургенев? Предметом его последнего увлечения является ветреная женщина, итальянская еврейка Виардо.
Вчера я служил молебен в Боброве и, после него был у директора завода. Здесь я познакомился с одной дамой, которая лично знала многих наших писателей: Полонского, Гончарова, Тургенева. Про этого последнего она рассказывала, что Виардо ужасно относилась к нему: вместо того, чтобы покоить его, 75-летнего Старца, она просто третировала его и даже гордилась, что с великим русским писателем она обращается как с последним лакеем. А что же Тургенев? Он был ослеплен любовью и все переносил.
Жалкое ослепление души! А Богу принес он минус. Перед смертью окружавшие Тургенева (нашлись все-таки добрые люди) позвали священника, но он отказался причаститься, да так и умер. Предстал он Господу, а Господь требует прежде всего сердца Ему преданного, но Тургенев отдал свое сердце человеку, а не Христу. Еще на земле он принял возмездие, а какая участь его ждет за гробом, – страшно и подумать.
А ведь было время, когда Тургенев был верующим человеком и высоко ценил эту веру (бывал он и в Оптиной). В одной своей статье он восставал против нигилизма, говоря, что «ныне новое нашествие на святую Русь, нашествие, гораздо страшнее монгольского. Те, татары, поработили нас политически, а нигилистическое направление старается отнять у нас веру. Необходимо всем писателям сплотиться вместе и встать на защиту святой веры от врагов ея», а напоследок жизни Тургенев встал в ряды врагов веры и погиб, подобно Толстому.
Лермонтов тоже искал красоты и погиб из-за женщины. Печальная история и Пушкина, одного из самых великих русских поэтов, произведения которого всем известны. Правда, он скончался причастившись; может быть, Господь и простил его, но как ему там, мы не знаем.
Много увлекался он временною красотою, служил суете, хотя по временам и тяготился этим. Есть у Пушкина стихотворение, очень подходящее по содержанию к нашей беседе. Однажды Пушкин был у одной красавицы, и она стала просить написать ей что-нибудь в альбом.
– Да что же я вам напишу? – возразил он.
– Все равно что, вы ведь – гений; напишите экспромтом несколько строк и подпишите свое имя. – Пушкин исполнил ее желание и написал ей:
Что в имени тебе моем?
Оно умрет, как шум печальный
Волны, плеснувшей в берег дальный,
Как звук ночной в лесу глухом.
Оно на памятном листке
Оставит мертвый след, подобный
Узору надписи надгробной
На непонятном языке...
(5 января 1830 г).
Это стихотворение явилось как бы пророческим; на земле-то Пушкина помнят, но, может быть, для неба имя поэта и умерло.
Убедительно прошу вас: не привязывайтесь ни к чему душою, пусть Один Господь царствует над нею. Но некоторые хотят совместить любовь ко Христу с любовью к тленному, невозможно это. Одна, например, страстно любит богатство или славу или, наконец, человека; хочет она любить страстною любовью жениха и оставаться всею душою преданной Христу. Но это несовместимо. В любви к жениху конечно нет греха, но если любовь к нему сильнее любви к Богу, то она удалит от Христа. Сам Господь сказал: Никто не может служить двум господам (Мф. 6, 24).
Чтобы работать только Христу и в монастыри идут – великое это дело. Но вот часто случается, поступят в монастырь, а затем разочаровываются. Пишут мне: “Я надеялась найти в монастыре полный душевный покой, думала, что там я проникнусь молитвенным духом, а что выходит на деле? В монастыре такая же серенькая жизнь, как и в миру: зависть, интриги, сплетни – нет, не могу я переносить этого, что мне теперь делать?” Я отвечаю: “Терпи. Ты ошибочно думала о монастыре, что там только одна молитва; необходимо понести и досаду на сестер, чтобы омыться от приставшей духовной скверны”. Снова пишут: “Батюшка, нестерпимо мне трудно, сестры восстают и возводят всякую клевету, матушка игуменья тоже нападает, защиты найти не в ком”. “Молись за обижающих тебя, – говорю, – не игуменья нападает на тебя, а так нужно для твоей пользы”. “Не могу я молиться, – отвечает, – за тех, которые приносят мне столько огорчений и зла”. “Не можешь? Проси Господа и даст тебе сил полюбить их”.
К одному петербургскому священнику, отличавшемуся высокой жизнью, Колоколову , пришел однажды один из министров и жаловался: “Батюшка, научи меня, что делать мне? У меня много врагов которые безо всякой причины ненавидят меня и клевещут на меня государю. Я могу через их клевету потерять место, а если сам уйду, то государь может подумать, что враги мои правы, имя мое будет запятнанным. Как мне поступить?”
– Молитесь за восстающих на вас, – отвечал о.Колоколов, не только дома молитесь, но, главное, в церкви поминайте и вынимайте частицы за их здоровье.
– Какая же от этого польза? – возразил министр.
– А вот увидите... Каждая частичка, вынутая из просфоры означает душу человека; частицы опускаются в потир и наполняются кровию Христовой. Послушайте меня, запишите на записочку всех врагов ваших, там Леонида, Иоанна, Владимира..
– Да, да, вот Владимир-то особенно на меня ополчается.
– Ну так за него подавайте каждый день.
Проходит неделя, месяц и его высокопревосходительство опять приходит к о.Колоколову. Поклонившись ему в ноги, он начал его благодарить:
– Батюшка, просто чудо случилось, – говорит он, – мои прежние враги не только больше не восстают на меня, но относятся ко мне с уважением и любовью. Вместо прежней клеветы они даже чересчур меня превозносят.
Вот какое чудо свершил Господь. И вам советую молиться за врагов ваших и они обратятся в друзей. Молитвой вы спасете их души от сетей врага.
Что делать? Жизнь, особенно монашеская, полна скорбей, но избежать их совершенно невозможно. И несмотря на все скорби и лишения, в монастыре легче спастись. Все лучшие писатели преклонялись перед монастырем. Тургенев, например, героиню своего лучшего романа – “Дворянское гнездо” – Лизу, поместил в монастырь. Эта девушка была особенно несчастна тем, что полюбила женатого человека: и вот она все оставляет и идет работать Единому Богу.
Шекспир устами своего героя Гамлета превозносит монастырь: “Офелия, – говорит, – ступай в монастырь. Если бы ты была чиста, как снег на вершинах гор, и тогда мир забросает тебя грязью. Если ты будешь чиста, как кристалл, то мир протянет к тебе грязную руку и осквернит тебя”. Счастливы поэтому те, которые пребывают в святой обители, да поможет вам Господь. Простите, не могу продлить беседы с вами: множество дел по монастырю не позволяет уделять вам много времени. В Оптиной я был более свободен. Помните, как мы собирались в моей маленькой молельной, которая едва могла всех поместить? Кто располагался на диванчике, кто на стульях, а кто и на скамеечке. И беседовали мы иногда часа по 2 или 3, при мерцающем свете лампады перед Ликом Спасителя, кротко взиравшего на нас, а с полотна вырисовывалась белоснежная фигура ангела. Хорошо нам было! Отдыхали и вы и я душою. Но что делать, надо благодарить Бога и за то, что есть: если нет белого хлеба, то едят черный, а иногда и черствый, все лучше, чем ничего. Так и мы будем довольствоваться тем, что есть. Я раньше вам говорил и теперь повторяю, что наступит время, когда люди будут обтекать горы и моря, чтобы найти слово, и не найдут.
Вот наступает Успенский пост, все вы будете говеть и причащаться Св. Таин. Некоторые мирские думают, что говеть нужно только один раз в году, но это несправедливо; лучше говеть почаще. Многие мои духовные дети часто причащаются, от того и исповедывать их мне легче, я знаю всю их душу; тех же, которые по два или три года не говеют, и исповедовать трудно, очень уж замарается душа, не знаешь, как очистить ее.
Это все равно, как в жизни случается. Мои предшественники очень запустили квартиру, в которой я теперь живу, и рабочим много труда пришлось приложить: белить, красить ее, пока она ни приняла приличный вид; так и с душой бывает. Люди, преданные миру, часто и совсем оставляют церковь, начинают увлекаться чем-либо другим, например, спиритизмом. Один образованный человек, который, оставив университет, окончил Духовную Академию, и теперь даже в сане иеромонаха, говорил мне, что увлекся одно время спиритизмом, а затем познал, что в спиритизме действует диавол. А другой, ранее неверующий человек, передавал мне, что пришел к вере, когда однажды, занимаясь спиритизмом, увидел сатану. Вид его был как бы человека, но так ужасен, что увидевший его лишился чувств, а после навсегда отказался от спиритических сеансов и вернулся в церковь. Спириты разделяются на две категории: одна в обольщении верит, что будто спиритизм не противен христианству и даже молятся перед началом сеанса, читая различные молитвы и псалмы; а другие, не маскируя себя, прямо заявляют, что их бог – сатана, который помогает им. Вот до каких ужасов доходят люди. Да спасет вас всех Господь.
Аминь.

назад